Близ некоего монастыря был колодец, - на всю округу славился он своей
чистой, прозрачной водой. И кто ни пройдет, обязательно с пути свернет,
чтобы водицы из колодца испить да посидеть под старой тенистой ольхой, что
с незапамятных времен росла на том месте. А как выпьет в жару холодной
воды, добрым словом помянет монахов за то, что колодец тут вырыли и много
других благих дел сотворили.
Монахов в монастыре было немного, только сорок человек, вели они жизнь
святую, соблазнов не ведали и богу всем сердцем служили.
Ужасно злились на них черти, а чертей в тех краях водилось
тьма-тьмущая. Каких только каверз они не строили монахам! Да все
понапрасну: монахи-то были почти что праведники.
На старой ольхе, у колодца, собирались по ночам черти. Как только
пробьет двенадцать, являлся их строгий начальник по имени Вельзевул, и
черти давали ему отчет во всех своих плутнях. Вот как-то ночью собрались
черти и стали перед Вельзевулом ответ держать.
- Эй, ты! Говори, что делал сегодня! - сердито спросил Вельзевул одного
вертлявого чертенка.
- Поссорил двух братьев, - ответил чертенок. - Братья подрались,
старший выколол глаз младшему и за то в тюрьму угодил. А я уж судью
подучу, чтобы парня повесили: останется после него шесть бездомных сирот.
- Ну что ж, молодец! - похвалил Вельзевул. - Пускай у тебя на вершок
подрастут рога. Эй, черти, подать ему стул, принести чубук - пусть
покурит... Достоин!.. А ты? Ты что сделал? - спросил Вельзевул у второго.
- Я сына поссорил с отцом, и сын прикончил папашу, да и повесился:
жалко родителя стало.
Улыбнулся Вельзевул.
- Ну что ж, молодец! - Эй, дайте-ка парню чубук... Нет, нет - мало!..
Подать наргиле[прибор для курения табака] - пусть покурит. Достоин!.. А ты? - спросил он третьего.
- Ты что-нибудь сделал сегодня?
- А я, господин, нынче митрополита завлек к потаскухам. Его там
изловили да прямо в тюрьму. И чтобы спастись от позора, владыка принял
турецкую веру.
Просиял Вельзевул.
- И ты молодец! Ты - герой! Подайте немедленно кресло! И дайте чубук -
пусть покурит!.. И - кофе!.. А ты?.. Ты что делал сегодня?
Четвертый замялся.
- Да я... Я так... понемножку... Пустяки... Подстрекнул одного запивоху
жену убить. Без жены-то - быстрей промотается парень.
- Ну что ж, хорошо. Но до стула еще не дорос, - отвечал Вельзевул.
Так он всех чертей опросил и каждому выдал награду - по заслугам.
А черти, известно, завистливы очень. Всяк старался собратьев своих
перещеголять, схватить магарыч покрупнее. Так-то они и соперничали.
И вот один старый искушенный черт возмечтал такую великую пакость
сотворить, чтоб сам Вельзевул удивился и в кресло его посадил. Думал черт,
думал и придумал наконец! Решил пойти в монастырь и сделаться игуменом.
Узнал он, что старый игумен недавно скончался, а нового не назначили. Ну
вот, и решил он вконец осрамить монахов: пускай каждый из них оженится -
вот грех-то будет!
Обернулся черт бородатым монахом, надел долгополую рясу, тихоней,
смиренником представился, - кажется, и глаз-то поднять не смеет, мухи и
той не обидит! Ну, словом, святее и быть невозможно.
Увидели монахи его добродетели и говорят: нужно бы этого старца
игуменом поставить. Писание знает он лучше всех, устав монастырский блюдет
строго, на каждой беседе монашеской умный совет подает. Решили они - пусть
будет над ними владыкой. А черту того и надо было!
Ну вот, забрал он понемножку все монастырские дела в свои руки,
приказывать стал монахам, что кому делать, а как соберутся они в трапезную
вкушать пищу - толкует им на свой лад слово божье: это, мол, вот так, а
это - вот этак... И наконец стал учить, что нужно монахам скорее жениться,
- тогда дьявол не сможет их больше грехом вожделенья смущать. И много тому
из Писания примеров привел. А жены, сказал, пусть монашками станут. Он,
дескать, и сам бы женился для примера, да стар.
Вот так искушал их проклятый чертяка. И что ж! День ото дня разгоралась
искра соблазна в сердцах монахов, что помоложе. А за слепой молодежью и
старшие потянулись. Настал день, когда вся братия явилась к игумену, и все
в один голос сказали:
- Желаем жениться.
Силен, видно, был этот черт, раз ухитрился сбить с панталыку таких
монахов, благочестивых и кротких, чуть ли не святых. Да еще как сбил! Они
и его самого молили жениться - пусть, мол, невесту себе выбирает постарше,
а им помоложе подыщет. Ну, черт поломался немножко для виду, да и
согласился.
Стали совещаться - кому идти за невестами. А дьявол-игумен берет на
себя все заботы.
- О чада любимые! Обойду сорок деревень и в каждой подыщу по красавице
девушке - в жены вам. А знаете вы, почему деревень будет сорок?
- Не знаем, отче! - отвечают монахи.
- Ну, я вам скажу. Хочу, чтоб вы всюду родных завели и не были больше
подобны бесплодному корявому дубу.
Такими речами он окончательно склонил монахов к женитьбе.
Как-то раз встал он спозаранку, собрался в дорогу и вышел из стен
монастырских. Монахи с великим почетом его проводили и принялись ждать:
что, мол, дальше-то будет? А черт из села в село, из деревни в деревню, и
все улещает матерей да отцов: отдайте, мол, дочку в невесты монаху, она и
сама непорочной монашенкой станет. Вот так в сорока деревнях сорок девиц и
набрал. Родители - шасть в монастырь, спросить, правда ль можно монахам
жениться. Услышав, что можно, ушли восвояси, да еще и других убедили, что
нет в том никакого греха.
Дивились миряне: да как же, мол, закон разрешает монаху жениться! Но
дьявол всем мозги затуманил, и стали люди говорить: это вовсе безгрешно!
А черт-настоятель воротился назад, собрал всех монахов и каждому
сказал, на какой из девиц тот жениться обязан - имя невесты сказал и
названье деревни. Как узнали черноризцы, что игумен пригожих девиц им
сосватал, остались очень довольны и в пояс ему трижды поклонились.
Немного спустя черт-игумен собрал всех монахов и велел им готовить
деньги: пора уже делать невестам подарки, таков, мол, в деревнях обычай.
Ну, вынули деньги монахи, отдали. Игумен отправился в город, купил там
подарков - для каждой девицы особые, точь-в-точь такие, каких пожелали
родные невесты. Подарки взвалил на телегу, привез в монастырь. Назначил он
монаха постарше поехать по селам и всех девушек одарить: одной - шаль и
серьги, другой - ожерелье и пряжки, а третьей - цветной поясок, сапожки
всякие, шубу... Ну, словом, все как было условлено. Монах потихоньку
запряг лошаденку, положил на телегу подарки и под вечер двинулся в путь -
подарки развозить по селам да девушек предупредить, чтобы готовились к
свадьбе, а свадьбу назначили через сорок дней.
Вот выехал в поле монах, осенил себя крестным знаменьем. Как раз в эту
пору увидел его один из чертей. Не знал он ничего о затее черта-игумена,
не ведал о его замысле. Ну, вот и решил он, по злобе исконной против
монахов, сбить с толку возницу, отвести от дороги. Крутил да вертел его
так, что несчастный и впрямь в трех соснах заблудился и увяз вместе с
возом в болоте.
Тут черт мгновенно исчез, а старый монах диву дался - как же это
случилось, ведь вон монастырь-то - близехонько! Отпряг он коня, стал
телегу тащить из болота... Куда там! Потянет, рванет, а телега все глубже
уходит в тряси-ну, - болото-то было бездонное! Ой, беда! Стал ждать, не
поможет ли кто из прохожих. Никто не идет! Хотел возвратиться назад, в
монастырь - да ведь стыдно! Решил подождать: может, утром кто-нибудь
вызволит. А чтоб уберечься от диких зверей, монах решил пойти к колодцу,
забраться на дерево и спрятаться там на ночь. Прибрел он к колодцу,
вскарабкался на старую ольху и притаился в листве.
Вот пробило полночь. Слетелись к ольхе, как обычно, все окрестные
черти, явился и сам Вельзевул. Стал он расспрашивать - кто из чертей как
напакостил нынче. Дошло наконец и до черта-игумена. Тот все рассказал: как
обвел он монахов вокруг пальца, как убедил их жениться, как нынче отправил
монаха с подарками по деревням и велел сказать, чтобы невесты готовились к
свадьбам, - ну, словом, поведал все, что он сделал. Как только он кончил,
великою славой прославил его Вельзевул, велел принести парадный стул и
лучший чубук дал, с большим янтарем, из чужих краев привезенный.
- Ха-ха-ха! Вот позор, коль оженятся сорок монахов! - сказал Вельзевул.
- Да ты, друг, молодчага! Скажи только: что же ты делаешь в храме, когда
"Отче наш" читают? Ведь это для нас, для чертей, хуже смерти!
- О, я придумал неплохо! - ответил ему черт-игумен. - Как только
настает время читать "Отче наш", я вон выхожу, будто нужду справить, а
потом возвращаюсь. Вот и вся недолга!
- Да ты молодец! - повторил Вельзевул. - Добейся своего, жени монахов,
и я награжу тебя, милый, по-царски: громадные, ветвистые рога носить
будешь.
Тут черт, одурачивший монаха-возницу, с перепугу забыл порядок - не
стал дожидаться, пока его спросят, а тут же признался, как он нынче
монаха, да еще и с возом, в болото завел.
- Ох, чтоб ты ослеп! - закричал черт-игумен. - Да ты понимаешь, болван,
какую ты глупость содеял?
- Скорее бегите в болото! - крикнул чертям Вельзевул. - Повозку из
трясины вытащить, лошадь хорошенько отмыть и пусть на лучшем лугу пасется.
А этому дурню немедленно всыпать! Пятьсот батогов ему! Живо!
А тут уж и ночь на исходе. Вскоре петух закричал. Сразу черти исчезли.
Монах немедля пошел в монастырь, да все и рассказал. Лишь тут раскусили
монахи, в чем дело! "Ох, грешники! Что мы хотели делать! Срам-то, срам-то
какой! Господь бы нас наказал и обрек на мучения адские!"
Припрятала братия старика возницу, коня увели с глаз долой, стали
ждать. Вышел черт-игумен служить заутреню, все идет как по маслу, и вот
пора уж читать "Отче наш". Игумен - к выходу, а монахи заперли все двери и
окна и давай ладаном кадить. Черт заметался, запрыгал - и лопнул, будто
кто из пушки выстрелил: тррах!
Вот так-то спаслись монахи из адских когтей, постом и молитвами
искупили свои прегрешенья, да и в награду за веру и стойкость в святцы
попали.